Наследие Захара Ильича Файнбурга

          «Научная (в строгом смысле того слова) эпоха в истории идеи коллективистского общества начинается с работ К. Маркса (и Ф. Энгельса)» – такова последняя фраза научного наследия Захара Ильича Файнбурга. Этой фразой открывается и обрывается 24-я страница последней редакции его книги об историческом месте социализма, книги, писать которую он начал давно, но уже не смог завершить.

         Потеряв родителей в годы сталинских репрессий, 16-летний Захар Файнбург на всю жизнь запомнил последние слова своей матери: «Зоря, будь человеком!».

         Детдом в Берсеневке под Москвой, Московские институт философии, литературы и истории, война. В июле 1941 года Захар Ильич уходит добровольцем на фронт, участвует в боях на территории Украины, Белоруссии, Польшы, восточной Пруссии, а по после Победы возвращается в МГУ, куда к тому времени влился ИФЛИ.

         Студент III курса экомического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова Файнбург З.И. свою курсовую работу, написанную в 1947 году в семинаре доцента А.А. Пальцева по отделению теоретической политической экономии, открывал словами: «История человеческого общества – это история активного процесса между человеком и природой, история труда. Содержанием этого процесса является развитие общественных производительных сил, формой – развитие производственных отношений». И вся последующая научная деятельность Захара Ильича была направлена на продолжение этих мыслей, их развитие и углубление применительно к нашему времени.

         Всесторонне исследуя современное общество, эпоху, в которую жил, Захар Ильич искал место этого общества в историческом процессе движения от индивидуалистических обществ к коллективистскому. Он стремился определить объективные пути дальнейшего развития нашего общества и выработать с марксистских позиций научные методы управления им. Он глубоко отрицал сложившую практику «проб и ошибок», противопоставляя ей научное предвидение. И не случайно, на его рабочем столе средн других бумаг осталась лежать выписка из слов А.И. Солженицына: «…Cлепые поводыри слепых! Вы даже не замечаете, что бредете в сторону, противоположную той, которую объявили».

         Захар Ильич не был «слепым» и всегда стремился к тому, чтобы и у других людей «открылись глаза». Простить ему этого командно-административная система не могла. Крупный ученый, широко известный не только в вашей стране, во и за рубежом, один из крестных отцов социологии в СССР Захар Ильич работал в жил как все простые советские люди и не искал для себя благ нигде и ни в чем. Два места работы за всю жизнь – Поволжский лесотехнический (г. Йошкар-Ола) и Пермский политехнический институты – два места жительства – две двухкомнатные квартиры. И где бы он не был, дома или в больнице, в городе (на работе) или в деревне (на отдыхе) – он работал, он писал, он думал, а, следовательно, существовал! Только смерть остановила ход его мыслей, а они и поражали, и завораживали.

         Все, что делал Захар Ильич, было глубоко индивидуально и вместе с тем настолько естественно, что казалось обыкновенным. Внешне он все делал легко, но мало кто знал, как много работал. Даже в годы тяжелой смертельной болезни он вставал каждый день в 5 утра и до 7 часов работал, как правило, писал. Иногда казалось, что у него нет обычных человеческих дел, что он только либо читает, а, следовательно, думает, либо пишет, а значит – переосмысляет. Первый вариант, второй, третий... их всегда было много.

         Его перу принадлежит большой ряд глубоких исследований по экономике, политической экономии, теоретической и прикладной социологии, социальной философии, культурологии, теории спорта, по фантастиковедению и по истории.

         Его работы затрагивают вопросы производительности труда, удовлетворенности работой, различных аспектов обучения в высшей школе, образования вообще, проблемы семьи, любви, морали, счастья, вопросы социального развития предприятий, крупных и малых городов, курортов... Этот описок можно продолжать и продолжать. С годами диапазон его интересов только расширялся. Захар Ильич являл собой редкий в наши дни образец ученого энциклопедиста, что позволяло ему выдвигать глубокие и оригинальные идеи и доказательно их аргументировать. Он стремился к единому обществоведению единого по своей природе общества и вел за собой других по избранному им пути.

         Одним из первых в стране он начал конкретные экономические исследования процесса труда, а затем и социологические исследования всех сторон нашей жизни, был пионером разработки планов социального развития предприятий и городов. Он организовал кафедру научного коммунизма (ныне кафедру социологии и политологии и две лаборатории социологии). Он подготовил целую плеяду учеников, а благодаря его научно-методической помощи возникли многие заводские лаборатория и центры социологии, как в Перми, так и за ее пределами.

         Теоретические и методологические семинары, разнообразные конференции, проходившие под руководством Захара Ильича, пользовались большой популярностью среди обществоведов не только города, но и страны. На них приезжали ученые, преподаватели, заводские социологи, журналисты, идеологические работники. Всех их привлекала возможность из первых уст услышать размышления Захара Ильича о коренных проблемах общественного развитие современного общества.

         Захар Ильич был не только квалифицированным специалистом, он был разносторонним человеком. Спектр его интересов широк и индивидуален – футбол, охота, рыбалка, поиски грибов и ягод, фотография, искусство всех видов и, конечно, чтение. Чтение сопровождало его всю сознательную жизнь. Он рано научился читать и читал везде и всюду, даже под артобстрелом противника на фронте. Он читал очень много, читал с карандашом в руках и закладками. Только на дом он получал около 30-ти наименований периодики. И вся эта информация, переработанная его мыслью, представала в неожиданном для обыденного сознания и всегда глубоко сущностном виде.

         Даже читая детективые произведения (на русском, польском, английском языках), Захар Ильич видел через них общественные процессы и их противоречия. Одним из первых он разглядел в фантастике форму размышлений общества о самом себе, размышлений часто интуитивных, либо воспринимаемых целостно, синкретически, не обоснованных железной логикой научного доказательства. Чтобы читать Станислава Лема, он выучил польский язык, долгие годы был с ним в переписке, встречался лично, был в гостях в Закопане. Захар Ильич, зная многих советских фантастов, дружил с А. и Б. Стругацкими, А. Мирером, А. Громовой и другими. Они находили в нем интересного собеседника, глубоко и неожиданно с научных марксистских позиций раскрывавшего им смысл написанного ими интуитивно, «художественно».

Поразительный человек, Захар Ильич мыслил категориями эпох, формаций, и в то же время – любил и умел готовить, вкусно поесть, ходил на рынок, зная там многих торговцев поименно. Он мог одинаково свободно и доступно говорить и с академиком, и с уборщицей. Вот почему он был незаурядным лектором, внешне невидным, часто говорящим сидя, прихлебывая чай из термоса, но его уважение к присутствующим в аудитории, его смелые мысли и железная логика доказательств всегда заставляли (даже его противников) слушать, затаив дыхание. Масштабность охвата, неожиданность оценок, богатство языка, уместный юмор не могли не покорять студенческую, да и не только студенческую, аудиторию. Захар Ильич читал лекции специалистам в Перми, Свердловске, Ростове, Риге, Варшаве, Кракове...

         Его лекции заставляли думать, учили думать, помогали делать собственные выводы.

         Он никогда никому не навязывал своих взглядов, но старался, чтобы его оппонент сам пришел тем же выводам, которые он уже сделал для себя. Многие испытали в общении с Захаром Ильичом минуты сотворчества, выхода на новый, более высокий уровень своих мыслей. Даже буржуазные специалисты, априорно отрицающие теорию Карла Маркса, с удивлением и уважением выслушивали строго научную аргументацию Захара Ильича, подкрепленную данными эмпирических исследований. Он один из немногих наших ученых-обществоведов мог на равных вести дискуссии с ними. На его стол систематически ложились приглашения приехать из различных стран мира – от Америки до Австралии...

         Годы перестройки дали возможность Захару Ильичу выйти к широкой аудитории со своими глубоко выношенными мыслями о нашей истории, о судьбах социализма. Его лекции по анализу культа личности – прочитанные в институте в мае 1987 года (за полгода до официального начала разоблачения сталинизма), – стали настоящим явлением в духовной жизни вуза и города. Поразительно, что последующая лавина новых, фактов и материалов лишь дополнила концепцию Захара Ильича, выработанную им на очень и очень ограниченном фактографическом материале. Владея теорией общественного развития, он по отрывочным данным смог реконструировать достаточно полную картину, установить основные тенденции и внутренние пружины возникновения вождизма и развития культа личности. Нам кажется, что он шел к еще более фундаментальным мыслям о роли религиозноподобного сознания в нашу переломную эпоху, и как жаль, что смерть оборвала этот процесс.

         Принципиальность Захара Ильича хорошо известна. Вот один, но характерный факт. Когда весной 1988 года практически во всех газетах была напечатана известная статья Нины Андреевой, то Захар Ильич, не дожидаясь никаких официальных опровержений или указаний, организовал ее публичное обсуждение, на котором была дана четкая теоретическая и политическая оценка этой статьи как манифеста, направленного против демократизации, как манифеста сталинизма. Захар Ильич был социально смелым человеком. В своей моральной стойкости перед невзгодами жизни он всегда мог опереться на свою семью. После выступления Захара Ильича на международном симпозиуме по семье, один из многих подошедших к нему познакомиться иностранных участников сказал: «Ваша концепция семьи поражает своей новизной и оригинальностью. Завидую, создать ее мог только человек очень счастливый в своей семье».

         Энергия Захара Ильича казалась неисчерпаемой. Быть может, он черпал ее из природы, которую очень любил и глубоко понимал. Только в лесу или на реке он отдыхал, набирался творческих и физических сил. Вечно меняющиеся и неизменные лес и река всегда манили его естеством своего существования. В его бумагах нечаянно сохранился кусочек белого картона со словами: «Ушел в лес».

         Он ушел, ушел туда, откуда нет возврата. Но еще долго, долго Захар Ильич будет сопровождать нас, и знавших его, и никогда не встречавшихся с ним.

         Думается, что все, кто когда-либо имел счастье быть знакомым с этим необыкновенным человеком, еще долго с горечью будут ощущать его отсутствие...